Изгнанники Эвитана [Дилогия] - Ольга Ружникова

А вот и шпага. Великолепно.

Плохо, что пистолеты Элгэ хранила отдельно. Их теперь нет в комнате. А это — не просто плохо, а может стать фатальным.

Так — кинжал в ножны и за пояс. Шпагу — тоже к поясу.

Подсвечник? Нет, для левой руки — тяжеловат. Хватит и свечи.

А теперь — вперед!

Может, Элгэ и сумасшедшая. А в замке Адор ничего сейчас не происходит. Кроме свидания какой-нибудь смазливой служанки с мускулистым конюхом…

Может, илладийка в таком виде шокирует всех. И завтра над ней будут смеяться.

Ничего. Это — много лучше, чем мирно проспать настоящую опасность!

Она — не сумасшедшая. Это Элгэ поняла, едва открыв дверь в еще более выстуженный коридор. Тяжелую — как и всё в этой каменной пещере!

В змеином замке что-то творится! Далеко. Шум едва слышен. Но даже его никак не должно быть глубокой ночью — в мирно спящем доме!

Нет, Элгэ — не сумасшедшая. Увы — это утешает слабо. Когда мчишься по мрачному, полутемному коридору — в сторону всё более различимых криков и грохота. Туда, где громкие голоса сливаются с лязгом оружия. А женский крик — с солдатской руганью. Девушка кричит с безумной яростью дикой кошки, у которой отбирают котят…

Но даже сейчас невозможно не узнать голос Алексы! Всегда тихий и кроткий.

Невозможно. Даже издали.

Элгэ все-таки подвел инстинкт. Она проснулась слишком поздно…

Наверное, в этом зале в прежние времена выступали менестрели. А на верхней галерее восседали прекрасные дамы и благородные кавалеры. Если они вообще существовали.

Давно выцвели деревянные перила. На шершавых серых стенах — ни фрески, ни гобелена. Справа спускается в зал широкая каменная лестница…

Легко представить, как алый или бордовый ковер когда-то покрывал эти ступени. Теперь — серые от пыли и минувших веков.

Легко сквозь время расслышать музыку, песни, громкий радостный смех…

Забудь о прошлом. Ты — в паршивом настоящем. И оно хохочет тебе в лицо! Кривится зверским оскалом.

Реальный мир догнал сбежавших от него дочерей Алехандро Илладийского. Обеих.

Огонек в руке мечется загнанным зверьком. Каким чудом он еще не погас? Наверное, тоже хочет жить. Как давешние угли. Как Элгэ и Алекса.

Только кто ж их спрашивает? Золотых искр уже нет, свечи скоро не будет, да и еще кое-кого…

Прекрати! Ты — еще жива и вооружена. И сейчас отправишь к праотцам пару-тройку-четверку врагов!

Или пятерку — если повезет.

Где эскорт?! Почему их здесь нет?! Куда их дели — отправили прочь, перебили?! Или верные люди просто мирно дрыхнут?

Не будь дурой. Последнее — вряд ли. Раз никто не проснулся на звериный вопль Алексы — не проснется вообще.

Им уже не помочь. Как и огням в камине. Не нужно было брать несчастных вояк в северную ловушку.

Свеча чадит — вот-вот погаснет. Только свет уже не нужен! Армия чадящих факелов внизу разгонит любую тьму. Как костры загробной Бездны освещают путь приговоренным грешникам…

В багровых отсветах — десятка три солдат. Закованных в кирасы. Без шлемов. Много мишеней для пуль, но у Элгэ нет пистолетов.

Рвутся из чужих рук Вит и Алекса. Полуодетые.

На сестру кто-то успел накинуть плащ. Сам Витольд — прежде, чем схватили?

А вот и тощелицый граф Адор. В стороне от солдатни. Командует? Не вмешивается? Его ли воины там — внизу? Для Элгэ все простолюдины-северяне — на одно лицо.

А родовых знаков — не различить. Полумрак освещает лишь тени. И ужас.

Мечутся факелы в руках солдат. Не хуже свечи.

Диким зверем воет Алекса. Предает сына граф Адор. А рядом — нелепо вертится разряженный в розовое толстяк. Похож на свинью на задних лапах. Лицо — опять в тени… Да и вряд ли Элгэ где-то прежде встречалось это рыло!

Еще не поздно бежать. Ее еще никто не заметил. Солдатня… шакалы паршивые! — заняты Витом и стерегут Алексу. Даже не охраняют комнату другой пленницы. Куда денется хрупкий и беспомощный южный цветок?

Можно вернуться в комнату. Второй этаж — ерунда. С него «розы» из «цветника» прыгают, не ломая ног. Кто учился, разумеется.

Еще можно угнать коня. Элгэ всегда была сильной и выносливой. А Вита и Алексу уже не спасти.

Можно попытаться выпустить эскорт, если их заперли… неизвестно где. И зачем-то оставили в живых, хоть выкуп за них давать и некому.

Еще можно…

Элгэ, герцогиня Илладэн, загасила свечу. Осталось выхватить шпагу. И — к лестнице.

План прост и наивен — настолько, что может сработать. Воспользоваться сумраком верхней галереи и большей части ступеней. Успеть заколоть ближайшего — вон того, у лестницы…

И его же пистолет навести на толстяка.

Им придется отпустить Вита и Алексу. Или… или Элгэ действительно застрелит жирного борова. Нашли кисейную барышню!

Ее заметили в трех шагах от солдата. Или в прыжке — если рискнуть сломать себе шею.

Но и это нужно было делать раньше. Прежде, чем на Элгэ уставилось сразу полдесятка скорпионьих глаз. Пистолетных.

— Что здесь происходит? — резко бросила она.

Зрелище еще то. По-мужски одетая девица — это в Ритэйне-то! Да еще и с обнаженной шпагой наперевес.

Один прыжок — и пять превратятся в четырех. Но чтобы все они сразу промазали…

— Вам лучше вернуться в свою комнату, герцогиня! — не терпящим возражения тоном заявил граф Адор. Как когда-то Вега — о несчастном случае с родителями. И те же самые слова. — Мои солдаты вас проводят.

Твои солдаты! Значит, ты — в деле, как выражался один из гостей Алексиса.

Бедный Вит! Бедные они все трое.

И бедный Диего. Каково-то ему будет узнать, что сестер у него тоже больше нет?

— Зачем церемониться с комнатой? — Элгэ не узнала собственный голос. Язвительный и хриплый — как карканье раненого ворона. — Прикончить можно и здесь. Что вы намерены сделать с сыном, граф Адор?

У мерзавца еще трое отпрысков мужского пола. И дикие северяне запирают дочерей в монастыри, а сыновей тайком убивают!

Даже Кармэн не повезло родиться дочерью короля Фредерика. И он едва не заточил ее в одно из самых суровых эвитанских аббатств. А еще прежде — Кармэн домогался не менее родной дядя. Принц Гуго Амерзэн…

Принц Гуго!

Лицо толстяка угодило в полосу факельного света. Элгэ смотрела больше не на него, а на подлеца-графа. И не вспомни так отчетливо ту мерзкую историю — нипочем бы не догадалась.

Но теперь…

Профиль жирдяя слишком похож на другой. Блестящий со всех полновесных золотых карлиоров.

Похож. Если чеканное королевское лицо вдруг обзаведется пухлыми щеками. И тройным колышущимся подбородком. Принц Гуго вел столь разгульную жизнь, что превратился в ходячую краснорожую винную бочку.